Как молодая мама, я одержима временем. Я смотрю на часы снова и снова каждый день: проверяю время каждого кормления и начинаю заново отсчет времени до следующего, считая часы, в течение которых мой сын спал прошлой ночью, считая минуты, пока я думаю, что он проснется и определить, успею ли я принять душ.
Я считаю эти часы и минуты, но в последнее время я считаю дни и, что еще страшнее, недели. Я считаю дни до его следующего посещения доктора, дни, которые, как мне кажется, пройдут до тех пор, пока мне не понадобится купить еще одну пачку подгузников, дни до окончания отпуска моего мужа, и он должен будет вернуться на работу.
Недели, которые я считаю со сжатым сердцем: недели с момента его рождения. Одна проскользнула почти без моего ведома, так как из-за трудностей и родов мы были госпитализированы в течение большей части тех первых туманных семи дней. Затем, так же ловко, две недели растворились, как соль для ванн, принеся сыну дополнительные 11 унций, один дюйм и двойной подбородок. Теперь прошло еще пол недели, он ест больше, строит гримасы. Изменения…
Эти изменения — то, почему мое сердце болит физически, и мое горло чувствует себя напряженным, когда я думаю о том, чтобы считать недели вместо дней. Это несправедливо, как быстро они проходят. Мне подарили это чудо — ребенка, эту совершенно новую любовь, но я знаю, что каждая стадия так же мимолетна, как струйка дыма.
Пребывание в больнице, которое я ожидала в течение девяти месяцев, закончилось в мгновение ока, и я потеряла счет, сколько раз плакала в день нашей выписки. Мы все сходили с ума в нашей крошечной комнате в блоке с высоким уровнем риска, но этот первый рубеж все еще сломал меня, и мое лицо запятнано и опухло на всех фотографиях.
Теперь все страшное позади, синяки от уколов иглы исчезли, и я лишь изредка чувствую укол дискомфорт, когда я выздоравливаю после операции.
Каждый день я стараюсь помнить крошечные детали рождения моего сына, боясь, что они тоже исчезнут. Я боюсь неизбежного дня, когда я посмотрю на него, и он больше не новорожденный, потому что тогда будет день, когда он больше не малыш, потом день, когда он больше не ребенок.
Придет день, когда желтый школьный автобус доставит его в детский сад, когда он захлопывает дверь своей спальни, когда он не хочет, чтобы я его больше целовала.
Будет день, когда он не будет жить под моей крышей, когда брак и семья увеличат количество людей в своей жизни, которых он любит больше, чем любит меня.
Все эти вещи нормальные и хорошие, говорю я себе, но я не могу не удивляться тому, что я уже открыла, должно быть главное горе всех родителей: мера нашего успеха в том, насколько хорошо мы готовим наших детей к «отъезду» от нас. Я считаю, что это унизительно, вдохновляет и почти невероятно жестоко. Мне дали сокровище, но мне также дали тикающие часы.
Единственный способ, которым я могу облегчить свое больное, слишком полное сердце, это поцеловать его так часто, как только смогу, посмотреть ему в глаза, когда он смотрит на меня поверх своей бутылочки, прижать мою щеку к его мягким волосам… Самое главное, я должна верить, что, хотя он может время от времени забывать об этом, он всегда будет возвращаться к истине, которую я привила ему с того момента, как я доставила его в этот мир: у моего сына будет только одна мать, и я буду любить его до конца времен.