— Ма-ам! Ну, ма-ам, можно мне с девочками на горку?
— Какую горку? У тебя горло!
— Ма-ам! Я штаны с начёсом надену!
Штаны с начёсом — это жертва, и большая. Между этими штанами и моим горлом существует таинственная связь, понятная только маме. Вот и сегодня штаны с начёсом действуют безотказно — мама устало машет рукой:
— Иди! Заболеешь — пеняй на себя!
Буду! Буду пенять на себя! Быстрей, ещё быстрей, ведь мама всегда так запросто может передумать! Где эти проклятые штаны с начёсом? Запихиваю их в валенки, под шапку положено ешё и платочек повязывать, обойдёмся без платочка, пальтишко старенькое, синее в белую клеточку, шарф, варежки — я готова! Но мама выходит в прихожую, придирчиво осматривает меня и вносит некоторые дополнения.
Первым делом штаны, обязательно ей надо, чтобы поверх валенок. В глубине души я соглашаюсь, что да, так лучше — снег в валенки не набьётся, но некрасиво же, в другое время можно было бы и поспорить, но не теперь, платочек под шапку — тоже согласна, шарф потуже. Кажется всё!
— Недолго! И поосторожней там!
— Мы с Санькой и с Колькой Сидориным идём. Они за нас головой отвечают, им так Ларискина мама велела.
— Головой отвечают! Она у них есть — голова-то? Сорванцы!
— Ну, я пошла, мам!
— Замёрзнешь — сразу домой! — кричит мама мне вдогонку.
Але я її вже не чую, я регочу без всякої на те причини, просто тому що регочуть Маринка і Лариска, просто тому що ми йдемо кататися з гірки, і тому що сніг білий-білий, небо синє-синє, і над усім цим пишнотою сяє втомлене зимове сонечко.
Гора большая, её никто не строил, она сама по себе. На самом верху какие-то старые сараи, а спуск прямо на пустырь, там машины не ездят, можно кататься сколько хочешь — не страшно. Ребятишек — как муравьёв! Кто на санках, кто на картонках, а кто и просто так — на пузе и на чём придётся. У нас картонки — Санька нашёл и разодрал какую-то коробку, всем хватило.
Счастливая Маринка — повезло ей с братом! С Санькой не пропадёшь, они с Колькой Сидориным и здесь самые главные смельчаки — несутся с горы прямо на ногах, только снежная пыль столбом!
А ми сміливі, ми теж не боїмося! Лариска, правда, коли її підштовхнули, щоб швидше їхала, як завизжит! Санька затиснув вуха і каже:
— Будете так орать, я вас живо домой отведу!
Но мы всё равно визжали и хохотали, потому что невозможно же удержаться-то. Ведь снег летит прямо в глаза, ветер так и свищет, и что-то такое в самой серёдке ухает куда-то вниз, в самые пятки! Рраз — и носом прямо в сугроб, и нисколько небольно, наоборот, щекотно и весело!
А Колька приволік величезну фанерку, просто величезний, і ми покотилися всі разом, і внизу у нас вийшла справжня купа-мала, потім ми довго шукали в снігу Маринчин шарф і мої рукавиці.
А когда нашли, то катались уже без мальчишек — они куда-то пропали.
— Девочки, где же Санька-то? — Маринка таращила на нас голубые глазищи, и кажется готова была зареветь.
— Ой! А вон они, на крыше!
— Бежим скорей! Они там прыгают, а мы и не видим!
Під сараями намело великий замет, і Санька з Колькою в цей замет стрибали з даху. Сміливі-то! Висота-то яка! Може і нам спробувати? Ми вже почали було канючити, що це нечесно, самі стрибають, ми теж хочемо по разочку стрибнути.
Але вони нас і слухати не стали, а Санька і каже:
— Это что! Так каждый дурак может, а вот я сейчас прыгну вниз головой, как в кино, видал?
— Слабо! — говорит Колька.
— Слабо?! Эх ты! Смотри!
І Санька стрибнув. Він увійшов в замет рівно по пояс. Ноги його у великих чорних валянках свічками стирчали із замету та рухалися як тарганячі вуса. Нічого було і думати, що він сам з цього замету коли-небудь вибереться!
— А вдруг он там задохнётся? — говорит Лариска.
— Ой! Девочки, скорей! Ой, Санечка, потерпи, не задыхайся пока! — Маринка размазывает по мордахе слёзы и бросается разгребать сугроб.
Сніг летить на всі боки, ми відкопуємо Санька руками, ногами, кричимо:
— Колька, тяни! — Колька тянет его за ноги и командует:
— А ну, ещё быстрей! А ну, поднажали!
І ось він, Санька, нарешті, на волі! Очі у нього лупаті, він очманіло крутить головою і кілька хвилин не може сказати ні слова. Сніг у нього в роті, у вухах, носі, скрізь.
Санька отплевывается, відкашлюється, сякається, встає і сипло каже:
— Пошли домой!
— Чуть голову себе не сломал! Я всё про тебя маме расскажу! — дрожащим от недавних слёз голоском говорит Маринка.
— Ты же за нас головой отвечаешь! А если бы сломал? Чем бы тогда отвечал? — возмущается Лариска.
Але Санька не звертає уваги на такі дрімучі питання, він вже знову взяв кермо над нашою командою:
— Будете ябедничать — сидите дома! — и мы примолкаем, мы согласны, мы не будем ябедничать.
Повільно, ледве переставляючи ноги, бредемо крізь сині зимові сутінки. Уже й ліхтарі засвітили, і на сніг лягають довгі фіолетові тіні. День-то пролетів, виявляється, а ми й не помітили!
Во дворе приходится долго отряхиваться от снега. Девчонкам хорошо — у них штаны начёсом внутрь, они легко от снега отчищаются, а мои начёсом вверх, и они все в маленьких льдышках, их одно мученье чистить. Девчонки хотели мне помочь, но тут вышел Ларискин папа, дядя Жора, подхватил Лариску на руки, поцеловал в пунцовые от мороза щёки:
— Ух, ягодка моя! Снегирёк мой ненаглядный!
Лариска з-за його плеча помахала мені і Маринку на прощання рукою, і вони сховались у під'їзді.
А вдома мама мене полаяла за те, що я вся в снігу з'явилася, але це вона так, навмисно. І ось мої штани, валянки рукавиці і сушаться. Я сиджу за столом, їм смажену картоплю, запиваю теплим молоком і, звучно шморгаючи носом, розповідаю мамі, як здорово було на гірці. Але мова чомусь починає заплітатися, очі злипаються, схоже, мама зараз відправить мене спати. Піду-но я краще до папи.
Я забираюсь на диван, до тата пахву:
— Расскажи мне сказку, — прошу я.
— Про липовую ногу?
— Ага, ты же всё-равно других не знаешь.
Тато сміється і починає:
— Жили-были дед и баба. Пошёл раз дед на охоту ..
Крізь дрімоту я ще чую:
— Все по сё-ёлам спят, по дере-евням спят, одна-а баба не спит, на мо-оёй шкуре сидит, мою шё-ёрстку прядёт, мою но-огу варит. Приду и деда с бабой съем! »
Но мне уже безразлична судьба деда с бабой. Я не слышу, как меня раздевают, укладывают в постель — я сплю.
И, пожалуйста, можете смотреть свой хоккей и кричать, что есть мочи: «Го-о-ол! «, можете встречать гостей и включать погромче радиолу, можете смеяться, пить вино, танцевать и петь про то, как «жил да был чёрный кот». Пожалуйста! Я не проснусь! Я набираюсь сил, чтобы жить дальше.
Автор: Любов Алаферова
Советы и рекомендации, которые научат родителей и детей избегать подобных ситуаций, а также находить друг друга…
Уехала в гости к маме на выходные, а двенадцатилетняя дочь переклеила обои в спальне. Сказала,…
Посмотрите на успешных людей в любой области, спросите, не занимались ли они в детстве музыкой,…
Что могут сделать родители
This website uses cookies.