Пациенты часто рассказывали мне о том, что онине чувствуют настоящей любви своих близких (прежде всего — супругов), что их любят за что-то, а не их самих. И всякий раз в этих словах читается тот, ещё детский конфликт — меня любят за что-то, любовь можно заслужить, но в этом случае адресатом любви будет само это действие, поступок, а вовсе не я сам.
Это сложный вопрос. Ведь с подобным утверждением можно согласиться, а можно и не соглашаться, и все будет зависеть от точки зрения. Ведь родителя радует сам ребёнок и любит он самого ребёнка, но реагирует он на его поведение, и реагирует по-разному.
Ребёнок же ещё не умеет отличать реакцию на себя и на свой поступок. В действительности, если родитель раздражается, то чаще всего он раздражается на поступок ребёнка, а не на него самого, но ребёнок не видит этой разницы. Если родители раздражаются — значит, они раздражаются на него; а если раздражаются, значит, не любят.
Ребёнок не способен понять, что происходит в душе его родителя, но зато он видит его эмоциональные реакции. И если родитель рад ему, то он делает вывод, что любим, а если он видит, что его родитель сердится, то делает обратное умозаключение. Насколько это правильно? Я думаю, что иногда правильно, иногда — нет. Но ребёнок всегда думает так.
Он ещё слишком мал и неопытен, чтобы думать иначе. И вот рождается это чувство, в котором всё — тревога, неуверенность в себе, ощущение одиночества и невротическое желание любви.
Невротическое желание любви — это желание, чтобы меня «любили просто так»; поскольку же никогда нельзя знать, любят меня «просто так» или «за что-то», то недоверие к любви рождается почти автоматически. А если есть недоверие, то будет и желание проверить истинность чувств.
Понятно, что такой экзаменатор самим фактом подобного испытания обязательно обидит чувства любящего. Заприметив эту обиду, он сочтёт, что его проверка удалась — экзаменуемый не прошёл экзамена, а потому, значит, меня не любят — «Я так и знал!»
