Истина жизни: когда я вернулся на работу после рождения сына, мне казалось, что моя душа все еще дома!

Два года назад я испытал мой первый опыт в качестве нового отца, и я считаю его вполне нормальным. Тревога за роды. Замечательные, дезориентирующие первые несколько мгновений жизни моего сына. Гордость от представления моего сына людям, которых я люблю.

Наше возвращение домой было еще более удивительным. Там, где три дня назад пара съехала с дороги, теперь вернулась семья. То как мы занесли нашего сына в наш дом, представили его его «собачьему брату», его первый сон дома, когда мы наблюдали с все еще ошеломленными улыбками.

Я был более чем доволен. Радый, что мама и ребенок были оба здоровы. Облегченный тем, что, несмотря на мои сомнения и сомнения в отношении родительских обязанностей, я почувствовал кристально чистую привязанность к этой бомбе замедленного действия, превратившейся в благословение. Радуясь, что больница была позади нас, и вся наша жизнь впереди нас.

А потом, пять дней спустя… я вернулся на работу.

Как и многие современные папы, я не имел права на оплачиваемый отпуск для отцов. Фактически, моя компания не предлагала каких-либо отпусков для новых отцов — платных или неоплачиваемых — вообще. Для отдела кадров мое вихревое путешествие по родильному отделению официально составило отпуск.

Справедливости ради, обстоятельства были смягчающими. Моя компания небольшая, и ни один сотрудник в моей фирме не стал новым отцом в течение почти двух десятилетий. Политика не была бедной… ее просто не было.

Тем не менее, этот нетипичный сценарий маскирует системный недостаток: отпуск по уходу за ребенком все еще в значительной степени не является началом в этой стране, норма, которая имеет множество последствий. С одной стороны, отсутствие отпуска по отцовству создает — или, по крайней мере, усугубляет — родительский дисбаланс. Когда я оставил свою жену и 8-дневного сына, чтобы вернуться на работу, я неявно принял начальное отцовство с дефицитом родительских обязанностей по сравнению с моей супругой.

И давайте будем честными: я тоже разделяю вину. У меня больничные дни и время отпуска в банке. Что еще более важно, у меня есть свобода действий и привилегии — у меня есть выбор. В конце концов, я решил вернуться к работе так же быстро, как и я. Это было однозначно плохое решение, и я глубоко сожалею об этом.

Конечно, задним числом 20/20. В тот момент — утром моего первого рабочего дня — мои чувства были отвратительным смешением вины, беспокойства, обиды… и я не знал, что на самом деле чувствую. Нерешительность. Немотивированость. Просто… выключен. Моя нога не хотела отпускать стояночный тормоз и нажимать на педаль газа.

Очевидно, прошедшая неделя была очень дезориентирующей; в тот ранний день, в этот ранний час, мне было трудно выразить свое красноречивое чувство, что я новый папа, не говоря уже о моем эмоциональном замешательстве, когда я вернулся в офис только неделю спустя.

Но у меня есть сознание и подсознание. Первый чувствовал себя виноватым, потому что последний знал, что на каком-то уровне то, что я делал, было просто неправильно. Я пытался отмахнуться от этого, чтобы убедить себя, что эти чувства отражают здоровое признание моих новых обязанностей как отца, а не любое уклонение от этих обязанностей.

Я пытался обмануть себя. Но мои просьбы о снисходительности были ложью, покрытой сахаром. В течение нескольких недель моя душа была дома, а мое тело сидело за столом.

Два года спустя я до сих пор не полностью прощаю себя за то, что я не стал более упорным в своей работе и не стал больше поддерживать мою жену и новорожденного сына. Некоторые вещи, которые вы просто не можете сделать больше. Я вернулся на работу через неделю после рождения моего первого ребенка, и — это настоящее преступление — у меня были средства, чтобы предотвратить это.

Я не собирался подвергаться строгому выговору или увольнению за то, что уделил семье дополнительное время. Моя финансовая безопасность или положение на работе не пострадали бы значительно. Самое ужасное в моем несуществующем отпуске для отцов — это то, что у меня хватило сил что-то с этим сделать, и я этого не сделал.

Вместо этого я играл в устаревшее понятие отцовства, которое все еще пронизывает рабочие места. Мое преждевременное отсутствие дома укрепило стереотип о матери как о главном попечителе с самых ранних этапов воспитания детей и о том, что отец является родителем второго сорта.

Это была халатность из-за античности — наследственный грех, который противоречил общественному прогрессу. Когда я сел в свою машину тем утром, я ехал с 2016 года и приближалась к 1956 году. С тем же успехом я мог бы выйти за дверь в цилиндре, выкурить трубку и подумать, выиграли ли Доджерс — Бруклинские Доджерс — прошлой ночью.

Я не могу изменить прошлое. У меня остался единственный инструмент, который я когда-либо эффективно использовал: моя ручка. Лучший способ исправить мои ошибки — отговорить отцов от повторения.

Реальные изменения в этом вопросе произойдут с середины — от обычных парней, таких как я, которые не богаты, но чувствуют себя комфортно и имеют определенный уровень безопасности работы. Это зависит от нас, чтобы изогнуть дугу истории к прогрессу в отпуске по уходу за ребенком.

Позвольте сказать, что цель здесь не в равенстве во всем. Разумно думать, что у новых мам должно быть больше свободного времени, чем у новых пап; это просто вопрос анатомии. Но мы не можем позволить совершенству быть врагом прогресса. Статус-кво в отпуске по уходу за ребенком показывает скупость каменного возраста, требующую срочной реформы.

Мы нормализуем отпуск по уходу за ребенком так же, как нормализуется весь социальный прогресс: раздвигая границы, пока они не прилегают к нашему времени, нашим новым реальностям. Мое возвращение на работу через неделю после рождения моего сына было трусливым актом смиренной сдачи.

Пожалуйста, папы, делайте, как я говорю, а не так, как я поступил. Возьмите эти лишние дни, недели, даже месяцы. Обменяйте электронные письма на объятия еще немного и тем самым проложите более гладкий путь для новых пап.