Слово «теща» у Андрея вызывало легкие судороги и колики в области желудка

Андрей налил еще полстакана водки, выпил залпом и пристально посмотрел на фотографию матери жены.

Слово «теща» у него вызывало колики в области желудка и легкие судороги. Анна Леонидовна — нестарая, подтянутая женщина с хорошим вкусом, даже перед тем как вынести мусор подкрашивает глаза, причесывается и никогда не ходит дома в халате и в тапочках. Умная, даже слишком, преподает менеджмент качества или качество менеджмента, Андрей никак не может запомнить. Когда он представлял ее своим друзьям и произнес названия предмета не совсем правильно, Гингема, так Андрей звал А.Л. про себя, посмотрела на него как на какое-то мелкое, но очень мерзкое насекомое.

Ему сразу захотелось, чтобы Элли прилетела в своем домике и раздавила бы эту самодовольную тетку в лепешку. Андрей, не москвич, выросший в простой семье, делающий грамматические и орфографические ошибки, и не читавший Маркеса, Бальзака, Флобера, Хемингуэйа, Ремарка, Стейнбека, Фолкнера плюс еще 200-250 фамилий российских и зарубежных авторов, «известных всем цивилизованным людям», не говоря уже о трудах Рикардо, Смита и Василия Леонтьева, играющего в дурацкие компьютерные игры, казался ей инфантильным, туповатым и совершенно неподходящей для ее дочери партией. Ее собственный брак с художником, подававшим надежды в юности, но не оправдавшим их, постепенно превратившегося в брюзгу-алкоголика, не удался, замуж она больше не вышла, в порочащих ее связях замечена не была. Занимается наукой, докторскую защитила в 44 года, дочь воспитала прекрасно. Девочка тонкая, умная, милая и вдруг такой выбор. Фраза «А я его люблю!» ставила ее в тупик.

За что можно любить сборщика мебели, без образования, числящегося в каком-то липовом ВУЗе, чтобы не оказаться в рядах доблестных защитников Родины. Позор семьи, где хорошее образование, манеры и положение в обществе ценилось превыше всего. Перед свадьбой дочери Анна Леонидовна долго уговаривала свое дитя не совершать опрометчивый поступок. Стенания дочери вперемежку с фразами « он добрый», «он чуткий», «он настоящий», «мне с ним хорошо, спокойно», «он надежный» она воспринимала как заблуждения глупой девчонки. Но молодость не уступила доводам рассудка и «этот плебей» вошел в приличное семейство. Андрей специально посмотрел точное значение хлесткого слова в интернете, когда услышал, как Гингема характеризовала его в разговоре со своей подругой.
«Патрицианка…, на мою голову» — думал Андрей, размышляя, налить еще водки или достаточно, чтобы забыть, что Маришка уехала к матери и та ей плетет, что ей нужно развестись с таким балбесом, как он. Он налил в стакан универсальное лекарство от непонимания и несправедливости и вдруг зазвонил телефон.
-Андрей, Марина в больнице. Она попала в аварию.
-Как, когда, что с ней?
-Пока не ясно, кажется переломы обеих ног, сотрясение мозга и порезы лица – голос А.Л. напряженный и суровый.
— Анна Леонидовна, какая больница?
-46-ая градская. Травматологическое отделение.
Гингема сидела у постели Марины, лицо озабоченное, но не трагическое. Андрею сразу как-то стало легче. Жена забинтованная, но, кажется, без тех страшных увечий, которые он мысленно рисовал, когда добирался до больницы.

Андрей нежно целовал Маринины руки, она плакала, говорила что-то о том, что у нее на лице останутся шрамы. А он шептал срывающимся голосом:
-Маленькая моя, главное, что ты жива. Я буду любить тебя всегда, со шрамами, без шрамов, хромую, горбатую, кривую. Ты самая лучшая в мире жена. Не плачь, у меня сердце болит, когда ты плачешь.

Мне без тебя не жить, понимаешь, Маринка!?! Я сейчас сам расплачусь. Мы с тобой детей еще нарожаем и будем жить как в сказке. Ты слышишь, все будет хорошо!

Гингема подошла к Андрею, поцеловала его в затылок, обняла за плечи.
-Ничего, Андрюша, все обойдется, доктор сказал, что переломов нет, только небольшие трещины и шрамов никаких не останется. Прости меня, я старая дура.
-Ну, не такая уж и старая, Вы красивая женщина, Анна Леонидовна, и Маришка на Вас очень похожа, я только сейчас это заметил.