О доверии

Выражение «ты должен/должна заслужить доверие» возникает в жизни каждого с малых лет и сопровождает практически всю жизнь. Фраза эта резала слух с самого детства и казалась какой-то неестественной, фальшивой.

Конечно, со временем каждому становится понятно, какой набор качеств и какое поведение обеспечивают доверие. Доверие со стороны родителей, друзей, социума. Набор этот обычно включает в себя: не обманывать, не красть, не подводить, не предавать, не рассказывать другим секреты, сдерживать своё слово. Вроде бы все понятно. Имея подобные гарантии со стороны другого человека, можно чувствовать себя спокойно и не думать каждый раз — а не подведёт ли, не подставит и не предаст?

Но всегда казалось удивительным, если не сказать ненормальным — как можно оценивать по ПОДОБНЫМ критериям собственного ребёнка, близкого человека, собственного родителя? Ещё больше удивлял следующий факт. Вполне объяснимо и, наверное, логично, если подобный набор предъявляется к незнакомому человеку, к тому, кого приходится брать на работу или же с кем приходится иметь совместное дело. Но не странно ли, мягко говоря, предъявлять одни и те же требования к родным и близким и, так скажем, к человеку со стороны, к человеку незнакомому? Более того, с незнакомым человеком нас объединяет совместное дело, в котором мы рискуем имуществом, деньгами, именем, репутацией. Но неужели и с родными и близкими нас объединяет то же самое, неужели и с ними тоже нужно опасаться предательства, подвоха и обмана?

Мне кажется, по этим критериям можно оценивать порядочность и надёжность. Но едва ли доверие зиждется на одной лишь надёжности и порядочности.

Очевидно, что для него родные и близкие люди в эмоциональном плане не будут отличаться от остальных людей и степень эмоциональной близости у него с ними будет также на одном уровне. Подобное доверие не предполагает эмоционального сближения и настоящей эмоциональной близости

Что ещё неестественного в подобном доверии? Наше доверие в подобных случаях зависит исключительно от поведения, от отношения к нам другого человека. То есть, подобное доверие может в любой момент исчезнуть, разрушиться, не оставив никакого следа. И получится, что другой человек оправдывал наше доверие до тех пор, пока оно было ему выгодно. А мы доверяли ему тоже до тех пор, пока нам это было выгодно и удобно. Но как гласит народная мудрость: «Если друг предал — значит дружбы никогда и не было».

Истинным доверием можно дорожить, но не оправдывать его. Потому что истинное доверие рождается обычно внутри нас, задолго до того, как другой человек себя проявит определённым образом. Доверие мы оказываем, то есть испытываем определённое чувство и определённое отношение, исходя из собственного отношения и собственных ощущений. Можно сказать, мы наделяем человека доверием.

Подобное доверие и подобные чувства рождают огромное чувство безопасности, которое в свою очередь рождает огромную уверенность в том, что человек не предаст, не отвернётся, не сделает больно. И почувствовав подобное отношение к себе — нет совершенно нужды проверять и убеждаться в том, что у нас не украдут, не подставят и не предадут.

Подобное отношение очень хорошо чувствуют дети, испытывая подобное доверие, они очень сильно привязываются к взрослому. Это может быть родитель, но это также могут быть учитель, тренер, просто взрослый человек. Если родители такого ребёнка растеряли подобную способность доверять или же по каким-то причинам не приобрели её, то им очень сложно будет понять выбор своего ребёнка и ещё сложнее им будет разделять с ним то самое чувство безопасности, которое испытывает ребёнок рядом с таким человеком. Именно поэтому выражение «заслуживать доверие» мне кажется очень искусственным. Истинное доверие не заслуживается — оно испытывается. Человек вызывает чувство доверия и желание доверять.

В 2010 году директор шахматного клуба, в котором я работал, предупредил, чтобы после занятий я не уходил домой, потому что должны привезти шестилетнего мальчика. Мальчик очень хочет заниматься шахматами, но очень требовательный и капризный, и куда бы его не возили — ему никто не нравится, он всех проверяет на прочность. После групповых занятий привезли мальчика, на двух мерседесах и с охраной. Вместе с мамой и охраной они почти влетели в кабинет. Я взглянул на мальчика и обомлел. Озорные, смеющиеся, добрые и очень умные глаза смотрели на меня и будто гипнотизировали. Я смотрел на него и чувствовал, как улыбка расплывается у меня на лице все шире и я не могу произнести даже слова! И точно также улыбался мальчик, все шире и шире, также не произнося ни слова. Так мы стояли, наверное, минут 5. Первой вышла из оцепенения мама мальчика. «Ваня, ну может ты хоть познакомишься?» Все с той же гипнотизирующей улыбкой Ваня подошёл, протянул руку, сказал, как его зовут и добавил, что он очень хочет заниматься шахматами. «До чего же ты солнечный мальчик!»- только и смог сказать я. «Мама, дай мне мои шахматы и можешь уходить!» И тут же: «Можно я буду заниматься на своих шахматах? Мне их подарил дедушка из Франции, они из настоящей слоновой кости».

С Ваней мы занимались 2,5 года, понимали друг друга с полуслова. Ни разу не капризничал, ни разу не повёл себя неуважительно. Хотя мама постоянно рассказывала, как он доводит других преподавателей и тренеров на занятиях. На каждый праздник САМ выбирал мне подарки. Всегда объяснял — почему выбрал тот или иной подарок. Всегда говорил, чем бы он хотел заняться на следующем занятии и всегда спрашивал — стал ли он сильнее играть по сравнению с первым занятием. И все время не покидало ощущение, что мы знакомы давно и все друг про друга знаем.

Я знаю одного человека, который прожил очень достойную жизнь, всегда был отзывчивым и щедрым и понятия «друг» и «чужая беда» для него самые важные и самые близкие. Очень начитанный, образованный и настоящий Человек. Но вот с обоими своими сыновьями у него эмоционального доверия и эмоциональной связи не получилось. Увы, объяснить ему этого я так и не смог. Ошибка его заключалась в том, что со старшим сыном он себя принижал, боясь высказывать своё мнение по всем важным вопросам, а с младшим происходило ровно наоборот. Младший всегда нуждался, чтобы его выслушивали и понимали. Он же всегда говорил младшему — как правильно и как надо было. По сути, он всегда был готов к осуждению, когда от него требовались участие и поддержка.

Понять причину отсутствия эмоциональной связи и отчуждения с сыновьями он не может до сих пор. И до сих пор, сокрушаясь и переживая, он повторяет: «Но ведь я их ни разу не предал, не обманул, не подставил. Но ощущение такое, будто мы друг другу чужие». Причина та же. Ожидая и желая эмоциональной близости и эмоциональной связи, критериями он руководствовался социально -деловыми. А их явно недостаточно для истинного доверия.

Источник