Девушки приходят к психологу и говорят: «Все плохо, хочу измениться. Но боюсь, что вы испортите мне отношения с мамой. Можно маму не трогать?» «Испорчу скорее всего. Но без этого никак», – отвечает психолог Вита Малыгина.
Клиент теперь пошел умудренный и грамотный. Придет – и сразу тебя к стенке: «На все готова, только давайте не будем трогать маму. Я не верю, что это поможет, какой смысл – вообще не понимаю. Так что давайте без мамы».
А иногда прямо так: «Хочу все поменять в себе. Все не нравится: ни ноги, ни глаза, ни работа. Только я уже все проанализировала и поняла: моя мама ни в чем не виновата. О ней мы не будем».
Я говорю тогда: «Воля ваша, но без мамы я лично не могу. Может, кто-то и может, но не я. Поищите еще специалиста. Гипноз, например. Там точно без мамы. Еще можно медитировать. Некоторым помогает».
Кто-то вздыхает и машет рукой, мол, черт с вами, давайте вашу маму сюда.
Кто-то говорит: «Я потом приду».
Еще бывает вот так, например: «Жизнь мне моя очень не нравится. Развелась, с ребенком одни проблемы, счастья никакого. Хочу измениться. Но боюсь, что вы испортите мне отношения с мамой. Они – единственное, что у меня есть. Только она меня понимает, мы с ней подруги, каждый день в театр вместе и на выставки…»
Я честно признаюсь: «Испорчу скорее всего. Деваться некуда. Нелегко вам будет, особенно первое время. В результате вы, вероятно, изменитесь. Может быть, даже станете чувствовать себя счастливее. И с ребенком все может наладиться, и любовь найдется. Но каждую неделю с мамой в театр и на выставку уже не получится. Будете ли вы считать ее лучшей подругой – тоже не знаю. Выбирайте».
И, между прочим, многие выбирают маму.
Так вот я хочу еще раз поговорить об этом. О маме почему без нее – никуда и вообще зачем она там. А главное, какое отношение это имеет к вашей реальной маме, Марье Ивановне или Наталье Николаевне.
МАМА ВНУТРИ
Сначала расскажу вот про это, про реальную маму. Совершенно не имеет значения, была ли ваша мама на самом деле такой, какой вы ее помните. Это если говорить о терапевтическом эффекте. Совершенно не имеет значения, как так вышло, что, например, во всех отношениях замечательная женщина, которую все считают доброй, чуткой и хорошей, проявила себя как отвергающая мать-критиканша, и теперь именно такое отношение вы и считаете настоящим любовным.
Конечно, терапевт сто раз объяснит, что в терапии мы имеем дело с образом в вашей душе. С тем, какой мама там запечатлелась. Этот образ может не соответствовать реальности. Хотя, конечно, говорить об объективной реальности, когда речь идет о людях, вообще не очень возможно.
Это, кстати, очень быстро становится понятно, если вдруг начать с реальной мамой выяснять отношения по поводу прошлых обид. Вы ей: «Мама, а помнишь, как ты на меня орала, когда я забывала посуду помыть?» А она вам в ответ: «Да го-о-осподи! И было-то все один раз, а ты только это и запомнила!»
И кто тут возьмется определить, где она, объективная реальность?
СИЛА ВЗГЛЯДА
Если коротко и совсем упрощенно, то все устроено так: то, какими мы получимся, зависит от нашей физиологии, особенностей психической организации, силы/слабости нервной системы. С этим все соглашаются. А еще все зависит от взгляда, которым смотрела на вас ваша мама. В психологии эту силу материнского взгляда объясняют с помощью целой кучи разных умных слов. Там и первичный объект, и теория привязанности, и понятие базовой безопасности, и образ собственного Я… Но в конечном счете все сводится к этому: видела вас мама красивой, умной, доброй, ласковой, нежной, талантливой, сильной девочкой, любимой и желанной – такая вы и получаетесь, так и живете потом. И люди вас тоже видят такой.
А если видела вас мама жалкой, беспомощной, не очень симпатичной, несчастной или равнодушной, эгоистичной, или тупой, никчемной – так вам и жить до своего первого терапевта. Особенно если нервная система вам досталась слабая, готовая на все, лишь бы не потерять маминой любви, пусть даже иллюзорной.
Вот с этим – что все зависит от маминого взгляда – соглашаются не все. А я настаиваю. Особенно это становится очевидным, когда наблюдаешь, как меняется человек в процессе терапии. Приходит, например, к тебе бледная такая девица, глазки в землю, ручки, как плеточки, носик уточкой торчит… И прямо видишь, как она, вот такая, в маминых глазах стояла с первой двойкой по математике в третьем классе. Но идет время, и эта виноватая девочка куда-то исчезает, появляется взрослая красивая девушка в модных очках, с тонкими музыкальными пальцами. Все, думаешь, больше мама на нее не смотрит.
ЕЩЕ ОДНА СТРАХОВКА
Природа «встроила» механизм материнской любви в каждую женщину, и по идее он должен включаться, едва только мать видит своего новорожденного ребенка. Но порой этому что-то мешает. Какая-то поломка в психике женщины, например ее личные детские травмы, может повлиять на работу этого механизма. И тогда ничего автоматически не включается.
Долг, обязанность, убеждение, что дети в семье необходимы, – этого довольно. А вот любви, тепла, радости, нежности нет как нет. Признаваться в этом не принято, убеждение, что родители должны любить своих детей, незаметно превращается в убеждение, что то, что я чувствую, и есть материнская любовь. А на самом деле вместо нее – придирки, критика, недовольство, обвинения («ты вся в свою бабку» или «ты как твой папаша»), навешивание ярлыков (ленивая, угрюмая, равнодушная).
А ребенку надо как-то жить и развиваться. Принять плохое, холодное, критичное отношение самого родного человека за любовь можно только в одном случае: если вы сами любите. Тогда все, что делает любимый человек, освящено вашей любовью, видится через призму вашей любви. И объясняется как любовь. Иначе маленькому ребенку не выжить. Выходит, природа подстраховала нас от родительской нелюбви с помощью нашей «встроенной» любви к матерям и отцам. Это известный факт: любят даже откровенно ужасных родителей – пьющих, бьющих. Любят и скучают по ним, возвращаются к ним.
В детстве любовь не дает сойти с ума от горя, если не повезло и маме не удалось вас полюбить. А потом приходит время все-таки узнать о том, что в вашей семье вышло именно так: мама вас не любила.
Для человека психологически незрелого это осознание может стать серьезной травмой. Поэтому, обращаясь за помощью к психотерапевту, чувствуя свою уязвимость, люди инстинктивно боятся «трогать маму». До момента, когда это знание можно будет впустить в свою душу и не рассыпаться в прах от боли, еще надо дожить, подрасти немного.
Так или иначе, человек с этим трудным знанием как-то справляется. И идет дальше.
ЛЮБОВЬ В СЕБЕ
Дальше бывает вот что: вы прощаетесь с надеждой, что когда-нибудь в ваших отношениях с мамой что-то изменится и она научится любить вас так, как вам было надо, когда вы были совсем маленькой. В это время обычно и появляетесь вы сами, такая или почти такая, какой были бы с самого начала, если бы мама смотрела на вас любящим взглядом. Сил и уверенности в себе становится больше, мир кажется добрее, жизнь как-то начинает ладиться.
И тогда обнаруживается еще одна штука: что ваша мама давным-давно – а, может быть, с самого начала вашей совместной с ней жизни – младше вас. Что ей, например, года два. Или три. Иногда – шесть или восемь. И с этого момента вы все про нее понимаете. Понимаете, что маленький ребенок не может быть хорошим родителем. И понимаете, что ей скорее всего искренне казалось (и кажется до сих пор), что она любит вас больше всего на свете. И она изо всех сил старалась давать вам все, что могла, – так, как умела. Это, конечно, не было настоящей материнской любовью. Но почему-то от мысли, что все-таки, все-таки она старалась как могла, становится немного легче.
И дальше вы уже живете вот так, растите внутри себя маму себе, то есть учитесь любить и принимать себя сами. Раз уж никто до сих пор этого не сделал.
А потом, через какое-то время, случается какое-то мелкое, неважное событие. Ну, например, вам в конце дня, в зимних сумерках, попадается на глаза женщина. Она быстро идет впереди в своем ладно скроенном пальто с меховым воротником, в своей шляпке… И отчего-то – в первую секунду даже непонятно, что происходит, – отчего-то вы мгновенно чувствуете внутри себя мягкое тепло и автоматически переходите на легкую рысь, пытаясь догнать эту женщину. А еще секундой позже осознаете, что случилось.
Эта чужая женщина на улице на несколько коротких, но емких минут перенесла вас в детство. А там вам восемь лет, вы идете из школы, видите впереди идущую маму и понимаете: она сегодня пораньше ушла с работы, а это значит, что обедать вы будете вместе. От этого вы чувствуете радость и вот это тепло в душе.
И тут же понимаете, что с маминой любовью все ясно. Нет ее – такой, как вам было надо тогда. Нет и никогда не будет. И еще понимаете, что очень сочувствуете маме. Как сочувствуете любому человеку, лишенному – природой или обстоятельствами – некоторых возможностей. Как сочувствуете слепому. Или глухому. Или безногому. Человек, который не может и не мог любить своих детей, тоже вызывает сочувствие. И тут же понимаете, что с вашей любовью к ней ничего не случилось. Она жива, и это от нее тепло внутри. И вы можете ее чувствовать, осознавать. И вместе с этим понимать, что больше никогда не станете биться в закрытые двери маминого (или любого другого) сердца. Того, что любовь есть в вашей душе, вполне достаточно.
В этот момент жизнь как бы делает круг и приходит снова к тому, с чего она началась: к любви. Собственно, это все, что нам нужно от психотерапии и от жизни вообще.