Нас никто не встречает после выписки из роддома

— Девочки, мой как узнал, что ребёночек у нас будет, стал словно невменяемый. Постоянно меня спрашивал: «Малышка, а ты как себя чувствуешь? Что тебе купить? А что сказали на УЗИ?» Гулять меня заставлял, соковыжималку купил, а однажды я заметила, что он в интернете искал, как надо питаться, ну и вообще всё о беременности. Замучил меня совсем! — Лариса деланно пожала плечами, но по ней было заметно, что это она так хвасталась, как её муж любит.

— А мой спокойный, как мамонт, — Наташа откусила зеленое яблоко, — И с первым сыном тоже не парился. Я список напишу, он молча купит всё по списку, принесёт мне — на жена добычу! Пылесосить правда мне последние месяцы не давал. Ну и так, когда токсикоз был, так он мне завтрак в постель. Если лёжа поесть, то потом не тошнит почти. Сейчас он один остался со Славиком, со старшим нашим, и замечательно справляется, — Наташа опять хрумкнула сочным яблоком и гордо посмотрела на девочек в палате. Лариса кивнула ей, словно согласилась, что и правда, неплохие мужья у нас.

Люба же лежала молча, лицом к стене. Девочки не видели, как по щекам Любы текли горькие слёзы. Её никто никогда так ласково не называл — малыш. Дома мама с отцом ругались друг с другом ежедневно. По поводу и без повода, и с ними в этой раскаленной обстановке невыносимо было. Люба чувствовала, что она мешает, когда они ссорятся. И ещё больше мешает, когда они мирятся. Так и жили — отец сначала уходил, снова приходил, потом опять уходил. Любе как только восемнадцать исполнилось, она от них съехала, а родители будто и не заметили. Взрослая же дочь, у неё своя жизнь, вот пусть сама о себе думает, за себя и отвечает. Люба комнату сняла, в торговый центр продавцом устроилась. Там и с Валерой познакомилась, он поставкой товаров занимался. Влюбилась в него без памяти, до него Люба ни с кем ещё не встречалась. Для Любы его внимание было ей непривычно. На неё никто не смотрел так ласково раньше, никто о её делах не расспрашивал. Люба смущалась, краснела, Любу то в жар, то в холод бросало. Конечно, Валера её любит, теперь Люба знает, что такое любовь.

Валера часто к Любочке приходил, еду приносил вкусную. Слова приятные говорил. С ней раньше никто так не был ласков.

В тот день Люба ждала Валерку с затаенной радостью. Сейчас он придет, и Люба ему всё расскажет. Вот Валерочка обрадуется, интересно, он ей наверное сразу предложение сделает. Они же и так уже почти семья, а теперь уж точно! Люба только шаги его услышала, сразу дверь распахнула, Валеру обняла.

— Ты чего такая радостная? А я премию получил, ну что, отметим, побалуемся, расслабимся? А то я устал что-то.

— Я теперь не могу, нельзя, у меня теперь, нет, у нас. У нас радость, Валерочка, у нас с тобой будет ребёнок, — Люба светилась вся, встала на цыпочки, обнимает любимого.

— Ты чего, Люба? — Валера отстранился, — Ты чего это удумала? Какой ещё ребенок, Люба, ты сама соображаешь, что говоришь?

Потом Валера денег ей на столе оставил, чтобы она разобралась с «этой проблемой». А сам вскоре просто исчез.

— Люба, а ты что молчишь и такая грустная? Может плохо тебе, ты говори, не молчи, мы врача позовём, — Наташа второго родила, себя опытной чувствовала.

— Ну что, мамочки, как тут у нас дела? — заглянула в палату детская сестра, увидела Наташу. — А ты что, уже за вторым к нам пришла? Ну ты и шустрая!

— Нина Михайловна, да мой девчонку захотел, доченьку, а получился парень опять, — разулыбалась Наташа. — У нас вон у Любы доченька, только Люба что-то с нами не разговаривает.

— А что так, девонька? — Нина Михайловна к Любе обернулась. — Ну-ка расскажи, что у нас не так?

Любе ни с кем не хотелось разговаривать, но неудобно стало. Повернулась, глаза красные, лицо заплаканное.

— Да разве тебе можно теперь так плакать? Ты теперь мамочка, ты не одна, у тебя доченька! Дочке настроение от мамочки передается, да не дай Бог молоко у тебя пропадет! — детская сестра присела рядом с Любой, за руку её взяла. — У тебя же радость, самый родной человечек рядом, а ты! — а потом ей в полголоса, — Чего ревела, он тебя бросил что-ли?

Люба подняла заплаканные глаза на Нину Михайловну.

— Как вы догадались?

— Эх, дочка, не одна ты тут такая! Может он образумится, придет на выписку? Так тоже бывает.

— Нет, не придет, он и не знает, что ребенок родился. Нас никто встречать не будет, я сама всё заранее приготовила. Всё купила и на выписку себе и девочке всё с собой взяла. И за комнату вперёд оплатила, и пока работала, отложила немного, пока Катюша ещё совсем маленькая, — Люба осторожно высвободила руку. — Ничего, мы с дочкой справимся.

Нина Михайловна покачала головой.

— Ишь ты, сама маленькая, худенькая, а хваткая, не растерялась! Молодец девочка!

Перед выпиской Лариса и Наташа постоянно в окно поглядывали, мужей высматривали.

— Вот и мой, с букетом идёт, — просияла Лариса.

Наташа ей глазами на Любу — ну что ты про свой букет, что афишируешь, её же никто с букетом не ждёт. Но Люба весёлая, уже оправилась от грустных мыслей, она же теперь не одна, у неё доченька. Катеньку переодели, Люба дочку на руки и с Ниной Михайловной на улицу вышла.

А на улице весна, тепло, на деревьях зелень нежная появляется.

— Вот и я так же, Любаша, почти тридцать пять лет назад с сыном на руках выходила из роддома. Подруги меня встречали, мой Коля погиб, одна сына растила, ничего, вырастила, — от этих воспоминаний у Нины Михайловны слезы глаза затуманили.

Тут машина к входу подъехала, мужчина вышел с букетом цветов, и к ним подходит. Протянул Любе букет:

— Здравствуйте, Люба, меня Иван зовут, вот мы с мамой вас поздравляем. Садитесь, я вас отвезу.

Нина Михайловна обняла Любу.

— Садись, садись, Ванечка куда скажешь отвезёт. Ну что ты с ребенком будешь машину ловить. Ты звони, если что, я тебе помогу. Я ведь помню, как одной не сладко. Мне тоже люди помогали.

Иван всю дорогу что-то рассказывал, потом помог Любе до квартиры дойти с вещами. Хозяйка на Ивана посмотрела подозрительно:

— Это ещё кто?

Но Любу не спросила, промолчала. Она поначалу была недовольна, когда Валера приходил, думала, что Любка ещё та девица. А потом разобралась, жалела её, добра девчонке желала.

— Давай нашу девочку, помогу тебе, — хозяйка взяла розовый конвертик. — Ух какая красавица, вся в маму!

— Татьяна Андреевна, это меня просто знакомый подвёз, — пояснила Люба.

Цветы она поставила на кухне в вазу — радость же, вот она и дома с доченькой.

Иван раз в неделю к ним заезжал, привозил полные сумки гостинцев от себя и от Нины Михайловны.

— Ты не думай, мать сказала — ей люди помогали, теперь наш черед. Бери,

не стесняйся, не обеднеем мы, я с мамой в следующий раз приеду, можно?

Нина Михайловна приехала, ахала, как Катюшка за месяц подросла, как уже улыбаться научилась. Любе тепло от их поддержки, жаль, что это не её мама. Да и с Татьяной Андреевной они хорошо уживаются. Она с Катюшкой и посидеть иной раз остаётся.

— Я всё тебя, Люба, спросить хочу, не выдержала как-то Татьяна Андреевна. — Иван этот что к тебе ходит? Да ещё и мать приводил, он что, женихается что-ли? Так не похоже вроде.

— Да нет, Татьяна Андреевна, у Ивана семья, жена, детей трое. Просто Нина Михайловна Ваню тоже без мужа растила, знает, как это. Ей люди помогли, вот и они с Ваней мне помогают.

— Надо же, — удивилась Нина Михайловна. — Я уж думала в наши времена так и не бывает. Тогда вот что я решила, Люба, давно тебе хотела сказать. Мы с тобой ведь почти как родные живём, холодильник не делим уже, двери комнат не запираем. Ты мне все из магазина и аптеки приносишь, да и Катенька мне не чужая уже, какая же она чужая! В общем, давай будем пополам с тобой коммуналку платить, а за комнату я с тебя брать больше не могу, вот так.

— Ну что вы, Татьяна Андреевна, — хотела было возразить Люба, но хозяйка вдруг расплакалась. — Чужие люди тебе помогают, а я что же, крохоборка что-ли?

А однажды поговорить Нина Михайловна к Любе зашла.

— Любочка, я на пенсию собиралась, а ты девочка добрая, душевная. Ну не пойдешь же ты опять торговать, давай лучше к нам, работа сменная, и в училище пойдешь, а мы все тебе поможем, да, Татьяна Андреевна? И ещё, тут у нас приключилась одна история. У молоденькой женщины роды были тяжёлые. Ну и, ребёночек живой, а мать… не выжила мамочка. Муж у нее молоденький, как ты, плакал у нас в коридоре. Завтра ему жену хоронить. Приезжий он, никого у него тут нет. А мальчишечка хорошенький родился. Может вместе поможем, как думаешь? Он говорит, сам будет сына растить. Не понимает, сгоряча берется, помощь ему нужна. А вместе мы сможем, я если надо с его сыночком и посижу иногда, а ты можешь с двумя детками погулять вместе, а Любочка? Не бросим парня?

Тут неожиданно Татьяна Андреевна вмешалась.

— Я раньше думала, как это я буду чужим помогать? А вас послушала и решила, что и я с вами. Я с Катюшей остаюсь, так она улыбкой своей мне сердце согревает. И мальчишечку этого, что без матери остался, согреть надо. Мы что, не люди что-ли? Даже звери чужих сосунков выкармливают, что без матери остались!

Люба сразу поняла, что это Никита. У входа в роддом стоял парень — бледный, безрадостный, один без цветов, остальные папочки все с цветами. Нина Михайловна вышла, вынесла голубой конверт, Любочке рукой махнула.

— Никита, познакомьтесь, это Люба, а это Никита, папа нашего чудесного мальчика.

Нина Михайловна откинула уголок конверта — мальчик сладко спал. И Люба вдруг, сама того не ожидая, горько заплакала.

Нина Михайловна даже опешила.

— Люба, ты что? Подводишь меня, ты наоборот должна…

Но Никита вдруг словно очнулся, стал утешать её.

— Люба, да вы что?

Потом сына взял на руки. Тут и Иван подъехал, они договорились, что Иван Никиту с сыном домой отвезёт.

— Давай я с тобой поеду, поднимусь в квартиру, — предложила Люба Никите. — Покажу, как малыша пеленать, как за ним ухаживать. Ты же сам, как я поняла, всё делать собрался.

Квартира у Никиты была маленькая, но очень уютная. Детская кроватка, вещи в стопочку на столике пеленальном — всё было заботливо женской ручкой приготовлено. Фото на комоде — Никита и девушка красивая, обнялись, оба хохочут. В глазах любовь.

— Ты чем мальчика кормить будешь? — Люба обернулась и увидела, что Никита тоже смотрит на фото. Он сразу взгляд перевел.

— Мне Нина Михайловна смесь сухую положила, написала, как её разводить.

— А как ты сына назовёшь? — Люба спросила и сразу же пожалела об этом. Никита от этого вопроса помрачнел. Но тут же справился с собой.

— Вика хотела Гришей назвать.

— Хорошее имя, Григорий Никитович, красиво! Ну давай тогда Гришу переоденем, я тебе всё покажу, да и молочко ему приготовим.

Домой Люба еле успела к кормлению — Катюшка её уже очень проголодалась и Татьяна Андреевна носила её на ручках и по всякому отвлекала.

— Катюша, ну вот и мамочка наша, — Татьяна Андреевна передала малышку Любочке, та сразу руки помыла, блузку расстегнула — и кормить дочку.

Катюша взахлёб молочко пьет, аж по подбородочку течет, выливается. А глаза сразу потемнели, и глубокие-глубокие стали.

— Ну рассказывай, — Татьяна Андреевна рядышком присела. — Как он там, бедный парень этот?

— Да что говорить, жалко его, да и мальчик его Гришенька хороший такой. Ужасно, он растерянный, поникший, но вроде держится.

Никита позвонил утром.

— Люба, ты извини, Гриша всю ночь не спал, плакал. Ножками дрыгает, его вроде стошнило, посоветуй, что делать.

— Никита, я сейчас к тебе приеду лучше, тут же рядом совсем, всего-то две остановки.

Люба приехала быстро. Гришеньку покачала на руках, животиком приложила к себе — вроде заснул. Но ненадолго, опять стал плакать. Люба смесь развела, кормить стала. Гриша пьет, плачет, срыгивает, ножками сучит.

— Вот так его и тошнило, — Никита из-за плеча Любы смотрит, переживает. Люба бутылочку отставила.

— Знаешь что я, Никита, думаю. У меня Катюшка — дочка маленькая, я тебе говорила. Я её своим молоком кормлю. Молока много, лишнее сцеживать приходится. Может я попробую Гришу своим молоком покормить? Ты не будешь против?

Никита даже растерялся.

— А что, так можно?

Люба даже не удержалась, смешно стало.

— Ты что, слово «кормилица» не слышал никогда? Так вот — это я, кормилица твоего сына Григория. Только сейчас ты выйди, хорошо?

— Хорошо, — Никита покорно вышел, а Люба расстегнула кофточку и приложила Гришу. Он закрутил головой в поиске, нашёл и сладко зачмокал.

— Мужичок, — отметила Люба. — Как схватил, не то, что Катька!

Гриша насытился, порозовел, сонно отвалился и сладко засопел. Никита приоткрыл дверь.

— Можно?

— Заходи, — шепнула Люба. — Он спит, сытый, видно смесь ему не подходит, а мое молоко ему в самый раз!

Люба и Никита крутились, как могли. Никита начал подрабатывать. Дети были то у Любы, то у Никиты. Люба кормила обоих, и проблем больше не было. Татьяна Андреевна помогала, как могла. И Катя, и Гриша, ей стали словно родные. Нина Михайловна тоже приходила по первому зову. Она от души хотела, чтобы у Любы и Никиты всё было хорошо.

В круговерти пролетел цел

ый год. Катя уже пошла, говорить начинала. Она слышала, как мама Грише говорила: «Скоро наш папа придет», — и бежала к двери, Никиту встречала.

— Папа, папа пришел!

А однажды и Гриша протянул ручки к Любе и сказал:

— Мама!

Никита смотрел на детей, на Любу, и понимал, что дороже их у него на свете нет никого. И однажды Никита решился, он очень боялся, а вдруг Люба ему просто помогает? А вдруг ему всё это только кажется? Но Никита решился.

— Люба, Любочка, родная, я прошу тебя, будь моей женой! У нас с Гришей нет никого роднее, чем ты. Да ты и есть его мама, молочная мама, что тут ещё скажешь? А Катюшка! Я ведь от нее услышал впервые «папа», она мне доверилась, она в этом даже не сомневалась, она моя доченька, иначе и быть не может!

Никита оглянулся на фотографию, где они с Викой смеются, и ему показалось, что Вика подмигнула ему: «Любимый, так держать!»

На свадьбе Никиты и Любы было много родных людей. И Татьяна Андреевна, и Нина Михайловна, и Ваня с семьёй. Люба думает ещё родителей своих разыскать, может, им помощь нужна? А у Никиты в деревне мама с пятью младшими, они к ней скоро всей семьёй поедут. Поделиться с ней своим счастьем и помочь, если надо.