Кризис трех лет: почему дети вырастают неуверенными?

В возрасте трех лет ребенок начинает ощущать себя как самостоятельная личность. В этот период отмечается кризис в его отношениях с миром, что выражается в несносном поведении. Ребенок таким образом заявляет о своем «Я». Как на это могут реагировать родители?

Почему между родителями и детьми возникают конфликты? Что такое «кризис трех лет»? Как устроена психика ребенка?

Кризис трех лет у ребенка

Социальные отношения, то есть, проще говоря, отношения человека с человеком, — это, к сожалению, прежде всего выяснение «силы». В любом коллективе можно увидеть, что прежде всего его члены проверяют друг друга по критерию «силы» — кто сильнее физически, кто сильнее интеллектуально, кто сильнее психологически. Нам это важно знать, поскольку это определяет диспозицию сил в данном коллективе, хотя, конечно, такие проверки подчас выглядят не слишком красиво. Но что поделать, природа требует.

В детских коллективах эта борьба за власть заметнее, потому что проблема определения своего места, своей роли и своей власти, в конце концов, имеет для юных отпрысков и девиц первостепенное значение. Они еще не обтесались жизнью, они еще не знают, что «сила» — это в сугубо человеческих отношениях не главное. Хотя… Так или иначе, но впервые малышу предстоит помериться силами со своими родителями; имен­но с ними, со своим отцом и матерью, он вступает в «конкурентную борь­бу». И, к сожалению, она редко делает его сильнее, скорее напротив.Наше «я» возникло не сразу, оно формировалось постепенно, в возрасте от го­да до трех. И появление этой психологиче­ской инстанции было столь же драматичным, сколь и наше физическое появление на свет.

Гениальный психолог Л. С. Выготский, о котором я уже однажды подробно рассказывал, сделал в свое время замечательное открытие, которое назвал «кризисом трех лет». В этом возрасте ребенок впервые начинает ощущать себя как самостоятельная личность. И слово «кризис» здесь не случайно, потому что это время, когда малыш ведет себя ужасно, но не по природной своей вздорности, а просто потому, что именно в это время он пытается донести до окружающих и, кстати сказать, до самого се­бя, что он есть.

Слово «нет» в его репертуаре становится основным, он без конца капризничает, протестует и саботирует все подряд. Почему он это делает? Потому что только так он может почувствовать себя. Когда мы соглашаемся с кем-то или с чем-то, мы как буд­­то отождествляемся с этим «кем-то» и «чем-то». Ко­­гда же мы не соглашаемся, протестуем, то, напротив, утверждаем собственное «я», свое мнение, свою позицию.

Итак, в три года мы впервые ощутили свое «я», и это в большинстве случаев не сходило нам с рук. Родители были возмущены нашим непослушанием, сопротивлением, протестом. Они пытались «завернуть гайки», а мы предпринимали попытки выжить, застолбить свое место в группе — заставить их уважать и слышать себя. Разумеется, все это выходило и у нас, и у них не бог весть как, но выходило. И в этом противостоянии — абсолютно естественном — стала кристаллизовываться наша личность. И то, какими мы стали, определяется, по сути, тем, как мы провели свои детские годы.

Теперь, прежде чем двигаться дальше, нам надо уяснить суть группового (или иерар­­хи­ческого) инстинкта самосохранения. Иерар­хический инстинкт предполагает, что каждый член группы занимает свое место в иерархии, — то есть определенное положение в отношении «верх—низ». На биологи­ческом уровне мы понимаем, кто сильнее, а кто слабее нас, чьи распоряжения яв­ля­ются обязательными к исполнению, а чьи могут быть проигнорированы. Мы готовы подчиняться, но только тем, кто, как мы чув­ствуем, имеет над нами власть, и хотим управлять теми, кто, как нам кажется, должен чувствовать себя в отношении нас подвластными.

Вообще говоря, иерархический инстинкт обеспечивает в природе сокращение количества внутригрупповых конфликтов, управляемость группы из одной точки («верха») и эффективность группы как целого. Действительно, если каждый член группы хорошо знает, кто чего стоит, ему легко выстроить правильную модель поведения, которая позволит ему, с одной стороны, избежать конфликтов с более сильными членами группы и, с другой стороны, быть более снисходительным в отношении слабых, поскольку те, в свою очередь, знают, на чьей стороне сила.

И мы должны осознать — это сидит в каждом из нас и от этого никуда не деться. Буквально холкой мы чувствуем тех, кому мы должны подчиняться, и тех, кто должен подчиняться нам. Причем степень нашего взаимного родства не имеет в этом вопросе никакого значения: мы боимся тех, кто «наверху», мы не принимаем в расчет тех, кто «внизу», и мы чувствуем себя наиболее хо­рошо с теми, кто с нами «на равной ноге».

Возвращаемся к нашей паре «родитель—ребенок». Родитель может сколь угодно дол­го уверять нас, что он «демократичен», что он «партнер» и «друг». Но мы, будучи его ре­бенком, чувствуем, что он «начальник», и он, кстати сказать, чувствует то же са­мое. Как в таком случае он будет воспринимать на­ши попытки заявить о своем «я»? Которые на самом деле есть самый настоящий саботаж, ведь мы — ни много ни мало — требуем признать свою суверенность, «не­за­леж­ность», а проще говоря, пытаемся дис­кре­дитировать иерархический инстинкт.

Подобные попытки, конечно, возможны, но иерархическому инстинкту они не понятны. У животных, которые нам и оставили в наследство этот инстинкт, нет «я», а поэтому подобных проблем просто нет и не может быть. Так что здесь мы имеем клас­сическую ситуацию — биологическое и че­ловеческое внутри нас входят в жесткий клинч, вызывая тем самым массу самых серьезных и зачастую весьма неприятных последствий. Сейчас нам предстоит понять содержание этого конфликта.

Вот ребенок сообщает о том, что у него есть его «я». Делает он это по-разному: не соглашаетcя с родителем, спорит, игнорирует его распоряжения, показывает, что тот ему не указ. Малыш чувствует силу своего «я» и не собирается отказываться от тех дивидендов, которые оно ему сулит — право на собственное мнение, право на реализацию своих желаний, право на пресловутое «Нет!»

Родителя, конечно, это может и забавлять, но в большинстве случаев ничего забавного для него в этом нет, ведь если он что-то от ребенка требует, то делает это для чего-то, а не просто так. Непослушание автоматически пробуждает в нем его иерархический инстинкт. В природе это бы завер­шилось ничем не прикрытой вспышкой агрессии — родитель пришел бы в ярость и устроил ребенку взбучку. Но, к счастью, ка­менный век миновал, поэтому подобное по­ведение ребенка вызывает у него лишь чувство раздражения, с которым родитель пытается бороться.

Впрочем, мы прекрасно чувствуем эмоциональные реакции своего родителя и не умеем еще быть ему благодарными за то, что он пытается сдер­живаться. Нам в принципе не нравится то, что он так поступает. Нашему «я», далекому от понимания за­конов биологиче­ского иерархического инстинкта, непонятно, почему его волю ограничивают. Не зная истинных причин происходящего (в яслях эволюционную биологию, как известно, не проходят), мы ищем доступные способы объяснения его поведения. И, к великому сожалению, они оказываются весьма и весьма неконструктивными.

Ребенок, оказавшийся в такой ситуации, решает, что его «не любят», «не уважают», «не ценят» и т.п. Конечно, он не осознает это так, как это сделал бы взрослый, но какое-то смутное ощущение можно выразить именно так. По сути, всякий раз в подобных ситуациях мы чувствовали, что нам дали пощечину. Причем у нас, разумеется, не было никакой возможности расценить эту пощечину как удар по действию, мы воспринимали ее как удар по собственной личности, мы чувствовали себя оскорбленными.

Со стороны все это, конечно, выглядит забавно, но важно то, что мы при этом чув­ствовали. Трех-четырехлетний ребенок спо­собен уже обижаться, и делать это самым обстоятельным и серьезным образом! Родитель же не понимает, что он оскорбляет ребенка, точнее — что ребенок чувст­вует себя в такой ситуации оскорбленным, и это поведение малыша может казаться ему смеш­ным, комичным, забавным.

Из-за того, что у человека есть его «я», которого нет у животных, наш иерархический инстинкт пробуждается раньше того времени, когда мы имеем реальную возможность претендовать на «первые роли». Так что между нами и нашими родителями, которые еще не видят оснований отдавать нам роли «начальствующих субъектов», возникали постоянные конфликты и трения. Конечно, они были естественны, но и сопровождавшие их травмы были неизбежными. В результате наше стремление к «власти» стало деформироваться, невротически усиливаться.

Автор Курпатов Андрей (из книги «Как исправить свое детство»)