«Быть матерью сына — это как будто кто-то расстается с вами очень, очень медленно…»

«Почему они внезапно выглядят такими высокими?» — спросила я подругу, когда мы в последний раз смотрели на ее 8-летних мальчиков-близнецов, идущих по коридору.

«Я знаю, верно?», — она вздохнула. «Они больше не похожи на маленьких мальчиков… я не знаю, когда это произошло».

И, как говорится, в этом и кроется проблема: наши дети растут, когда мы не смотрим и совсем без нашего согласия.

Австралийская писательница Миа Фридман написала «острый» пост, который получил поддержку среди мам по всему миру. Ведущий австралийского радио Аманда Келлер в эфире читала фрагменты пьесы Фридман и со слезами на глазах объясняла, почему она поражает мальчиков (и всех мам, если на то пошло) прямо в чувствах. Видеозапись эмоционального разговора между Келлер и ее соведущим Бренданом Джонсом была просмотрена более 9 миллионов раз на Facebook.

«Быть матерью сына — это как будто кто-то расстается с тобой очень медленно…»

В своей статье Фридман пишет:

«… На самом деле вы не являетесь родителем одного человека, вы являетесь родителем многих, многих разных людей, которые все являются вашим ребенком.

Это новорожденный, ребенок, малыш, дошкольник, ребенок в возрасте до 10 лет, подросток, полноценный подросток, молодой человек, а затем взрослый. Все они откликаются на одно имя. Они все зовут вас мамой. И вы никогда не замечаете точку перегиба, когда один из этих людей превращается в другого.

Вы никогда не сможете должным образом попрощаться со всеми маленькими людьми, которые растут, потому что вы не замечаете рост, изменение. За исключением случаев, когда Facebook посылает вам эти напоминания о памяти, которые неизменно заставляют меня плакать, потому что это все равно что показывать мне лицо человека, которого я никогда больше не увижу. Не в этом возрасте».

Уф. Это именно так, верно?

Я еще не мама взрослого сына (но поверьте мне, я знаю, что день наступит раньше, чем я думаю), но я воспитываю мальчика, и иногда я вижу мужчину, которым он станет — человеком, которым он уже становится.

И Фридман права: сдвиг настолько тонкий и устойчивый, что скрывается на виду до одного случайного вторничного утра, он поднимает взгляд от своей миски с хлопьями, и это почти сбивает меня с толку.

Это все часть постепенного освобождения, что необходимо и хорошо, но все равно сердце мамы болит.

Фридман подытожила это горько-сладкое чувство любви и освобождения так:

«Но хотя мы знаем, что они любят нас, их жизнь больше не вращается вокруг их матери как их главной оси. Мы не солнце, вокруг которого они вращаются. Уже нет. Было бы странно, если бы мы были. Я знаю это. Логически.

Подождите, хотя.

Я хочу рассказать вам о хороших вещах о взрослении сыновей.

Надеюсь, на каком-то этапе вы увидите, как они влюбляются, и увидите, как их любят в ответ, и я не уверена, как даже описать радость, которая вселяется в мою душу».

Потому что это конечная цель, не так ли? Что-то, несмотря на наши несовершенства, наши недостатки и наше стремление держать их маленькими, сыновья, которых мы воспитываем, становятся мужчинами, которые не нуждаются в нас, как наши сердца, все еще нуждаются в маленьком мальчике.

Мы хотим, чтобы они отпустили их, а потом вздымались от гордости, потому что это материнство.